Василий Биленко, “Мандри” для “Тут и там”
Дельфины, шквал и морская болезнь
Наша яхта La Caresse («Ласка» по-испански) вышла из Севастополя и направилась в открытое море. Курс — на турецкий город Синоп, расстояние — 174 мили, время в пути — сутки. «По прогнозу, наш переход будет легкой морской прогулкой. Всю дорогу будет веять умеренный боковой ветер, волна будет невысокой», — сообщает приятную новость владелец яхты Максим Данько.
Это добавило немного бодрости, захотелось отметить начало настоящих приключений бутылкой вина. На столе в кокпите (углубление в палубе) появились белое сухое, стаканы, салат, бутерброды…
Посидели…
«Поставим наконец парус, пойдем по-настоящему!» — потребовали мы от шкипера, едва лишь Севастополь остался позади.
На яхте закипела работа. Задвигались веревки, защелкали карабины, стопоры и другие снасти, руки яростно закрутили лебедку. Яхта оживала, в мгновение над ней поднялись два громадных белых крыла — паруса поймали ветер. La Caresse накренилась, и наш обед очутился на полу.
Тем временем парусник постепенно преодолевал море, лаг (морской спидометр) показывал 8,5 узла и пройденное расстояние: 5, 10, 15 миль. Вдруг с обеих сторон нас окружила стайка дельфинов. Они выскакивали из воды — по одному, парами, обгоняли яхту, ныряли, словно призывали поплавать вместе. Вся команда ополчилась фотоаппаратами, чтобы поймать дельфина в прыжке. Но наши младшие братья исчезли так же внезапно, как и появились, а мы продолжали фотографировать друг друга.
— Гляньте, какая черная туча! На берегу таких не увидишь! — восторженно сказала Оксана. – Скоренько меня сняли на ее фоне!
Из тучи просто в воду били молнии. Они были похожи на серебряные нити, которые связывали две стихии — небо и море. «Черные тучи — признак шквала, внезапного усиления ветра к штормовому», — объяснял шкипер. — Перед шквалом необходимо максимально уменьшить площадь парусов, иначе яхту может опрокинуть. Мы с пониманием закивали головами и дальше любовались молниями.
Вмиг небо над нами стало черным, потом стальным. Ударил дождь, он падал не сверху, а налетал где-то сбоку, больно сек лицо. Ветер стал ураганным, и мы бросились убирать парус. Втроем навалились на лебедку, раз, два, три… Что-то треснуло, и стаксель, освободившись от бечевки, затрепетал на ветре.
— Сергею, держи лодку против ветра!
— Не слушается!
— Давай полный газ!
Двигатель заревел на полной мощности, завоняло горелым маслом.
— Так долго не продержимся! Двигатель запорем! Убираем парус!
Шкипер полез по палубе на нос. Одной рукой он пытался взыскать стянуть стаксель книзу, держась второй за релинг. Но силы не хватало. На помощь поползли два добровольца. Мы стянули парус на палубу и начали его связывать, чтобы не упал в море. Яхту подбросило, и я едва не свалился за борт. Крепкие руки друзей задержали меня на лодке. Мы лежали на мокрой палубе и принимали контрастный душ: теплая соленая вода — морская волна — чередовалась с холодной пресной — дождем. Вокруг лодки неистовствовали волны и били молнии.
— Только бы не попали в мачту. Не хватает нам электрошока.
Шквал закончился так же внезапно, как и начался. Мокрые, счастливые и бодрые мы сидели в кокпите и делились только что пережитым.
Но это было не все.
Ветер свежел — начинался шторм, волны поднимались. Вверх — вниз, вверх — вниз. Задор постепенно иссякал, все внутренние силы были направлены на одно: только бы не стошнило. Вдруг внутри словно что-то выключили, и я свесился за борт. Промелькнула какая-то тень, и рядом со мной упал еще один «моряк»… После мы лежали рядом, смотрели в темную воду, загоравшуюся мириадами искорок на гребне волны, и потешались над собой.
Марихуана, Диоген и хамам
«Земля!» — заорал кто-то радостно на палубе. Я вылез из каюты, и утреннее солнце стерло с лица остатки сна. Вокруг было мягкое море, штормовая ночь была где-то далеко, а перед нами в дымке высились турецкие горы.
La Caresse зашла в Синопскую бухту, заполненную рыбацкими лодками. Стали швартоваться. С берега нам помогал седой турок, возбужденно приветствовавший наше прибытие. Рукопожатие — и в руке оказывается щепотка конопли, замотанная в газету. Хлеб и соль по-синопски! В городе зачастую можно услышать характерный запах конопли. Хотя наркотики здесь запрещены, на «травку» полиция смотрит сквозь пальцы.
Пока оформлялись необходимые документы, знакомились с городом.
Синоп известен каждому из школьной истории: именно здесь в бочке жил когда-то древнегреческий философ Диоген, а через несколько тысячелетий, в 1614 году, запорожские казаки, переплыв Черное море на чайках, сожгли турецкие галеры вместе с городом. Еще через два с половиной века — 1853-го — российская эскадра под командованием контр-адмирала Нахимова разбила турецкий флот и разрушила Синоп. В честь этого россияне здесь поставили монумент, у подножия которого вычеканено: «Вечная память нашим врагам, погибшим в битве 1853 года».
Сегодня Синоп — это фортификационные сооружения, магазины, кофейни, двухэтажные домики в османском стиле и многоэтажки, архитектурой похожие на наши Бровары или Вишевое. Иностранцы здесь вызывают любопытство и доброжелательные улыбки.
Узкие улочки, запах еды щекочет ноздри. За полторы лиры (приблизительно 4 гривни) вам быстро приготовят настоящую шаурму, которую хорошо запивать местным пивом «Эфес».
Под вечер кофейни заполняются пожилыми горожанами, молодыми женщинами в платках с детьми и тинэйджерами с проколотыми пупками. Крепкий чай (похожий на грузинский), заваренный в алюминиевых чайниках, пьют из стеклянных рюмашек, играют в нарды или шахматы. Синопцы отдыхают после трудового дня…
Мы же посетили самый давний синопский хамам (турецкую баню), ему свыше 500 лет. Сфероподобное помещение напоминает планетарий, облицованный металлом внутри мрамором, пол подогревается дровами. За четверть часа тело розпарюється и готовое к массажу жесткой щеткой и мочалкой. Маленький усатый турок намащивал меня пеной из мыла «Дури» и, улыбаясь, начал сдирать кожу. Когда кожа «закончилась», наступило время «выкручивать» суставы и растягивать мышцы. После этих «пыток» тело стало легче в несколько раз, и мы полетели спать на яхту.
Шашлык на яхте, ночь и купание на глубине 2 км.
Вечерело, в холодильнике ожидали нежная баранина и пиво.
— Здесь неподалеку, в заповеднике, есть бухта Хамсилас, — молвил Максим. — С трех сторон окруженная горами, у нее впадает река, в которой водится форель. Весной я здесь даже видел ведмедя-рибалку.
Достаточно быстро бухта была найдена, и яхта стала на якорь. Вот только как готовить шашлык, ведь к берегу нужно добираться на надувной лодке?
— А у нас есть мангал и уголь, — вспомнил шкипер. — Так что состряпаем просто на воде.
Мангал поставили на корме, и за полчаса над заливом повеяло запахом жареного мяса, который смешался с ароматами моря и хвои. Над нами нависали огромные южные зори, на берегу стрекотали цикады, а вокруг ни души. Это и был настоящий яхтинг!
Все хорошее рано или поздно заканчивается. Посетив еще несколько турецких местечек и намотав полторы сотни морских миль, наша La Caresse ложится на обратный курс — время домой. Наученные предыдущим переходом, ожидали от моря неприятных сюрпризов. Однако оно, будто смиловавшись над нами, было абсолютно спокойно. Растаял за горизонтом берег турецкий, солнечный диск покраснел и погрузился в море. Млечный Путь купался в черной воде, и невозможно было определить, где заканчивается небо и начинается море. Неоднократно за бортом что-то хлюпало — то дельфины готовились к сну.
Утром море стало белым, как молоко. Солнце прижигало, и купание было навязчивой идеей. Из кормы в воду полетели канаты и пловцы. Вода ласково приняла в свои объятия. «А кто достанет к дну?» — пошутил Сергей. К дну в этом месте были 2 км. (согласно с картой).
А уже в полдень мы опять были в Севастополе. И когда, как будто ловкий моряк, взошли на берег, заныло сердце и опять захотелось в море. И мы обязательно пойдем!
Василий Биленко, “Мандри” для “Тут и там”